Мы используем cookie. Это обеспечивает сайту правильную работу, а нам дает возможность анализировать взаимодействие посетителей с сайтом и делать его лучше. Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с использованием файлов cookie.
Ладно
Close
RU
EN
2016
ОЩУЩЕНИЯ И ОПЫТ

Северный завоз

Как осваивают Иркутск разные поколения переселенцев из северных районов области?
текст
ДАША КОЧЕТОВА
фото
АНТОН КЛИМОВ
Иркутск — центр большого региона. Город, как искусственная заводь, наполняется людьми из далёких городков и поселков, для которых не знать в лицо всех пассажиров маршрутки, мчащей их с левого берега Ангары на правый, — странно. Один из таких городов — Бодайбо.
После первого курса назло родителям и самой себе я устроилась на работу в пивной ресторан в центре города. Летом гости садились на летней террасе, но в один из дождливых вечеров все собрались в теплом зале. Мы с коллегой стояли за барной стойкой, а перед нами сидели двое мужчин (из второго поколения бодайбинцев, как стало ясно из разговора).

Моему товарищу было нестерпимо скучно, и он решил поболтать с гостями. Едва открыв рот, он сдал меня с потрохами: «А Дарья-то у нас бодайбинка!» Весь вечер мне пришлось стойко выслушивать, как уважали моего деда все, с кем он был и не был лично знаком.

Этим дело не ограничилось: разговор услышал ресторанный певец Николай. После очередного перекура он взял микрофон и объявил: «А сегодня, у нашей дорогой Дашеньки день рождения, — на дворе стояла середина июля, а я родилась в декабре, — и друг Анатолий поздравляет ее, а мы исполним для уважаемой публики песню «Бодайбинка». И тут вслед за Николаем песню подхватили не только бодайбинцы, сидевшие у барной стойки, но и почти весь зал.
Вы ежедневно ездите с бодайбинцами в автобусах и сидите в очереди в поликлинику. Родители двух моих школьных подруг оказались родом из Бодайбинского района, мой спутник до девятого класса отбывал «летнюю ссылку» в поселке Балахнинский (прииск в 30 км от Бодайбо), а его дед на своем «Москвиче» обгонял моего в представительской «Волге».
Люди с Севера селятся в Иркутске и становятся неотъемлемой его частью. Приезжают студенты, старики, целые семьи. Откуда? Мой отец приехал в Иркутск из Бодайбо в 1985 году. Мне 25, я много лет не была на малой родине, но всю свою жизнь встречаю в Иркутске людей, которые жили или работали в городе горняков.
Более половины миграционного прироста Иркутской агломерации во внутрирегиональной миграции формирует приток из наиболее крупных городов области. Основная часть этого прироста приходится на депрессивные города. Выталкивающие факторы (безработица, крайне низкий уровень и невысокое качество жизни) здесь сочетаются с притягательностью Иркутской агломерации из-за серьезного повышения жизненной траектории.

«Ни к селу, ни к городу»: Иркутские пригороды как пространство освоенияКонстантин Григоричев
Бодайбо находится на правом берегу Витима в 1200 км от областного центра. С середины 19 века и до сих пор жизнь в этих местах существует только благодаря золоту. Бодайбо — город приезжих. Откуда золотодобывающие предприятия получают «свежую кровь»? Из областного центра и агломерации. Так происходит обмен и взаимное наполнение (постоянное и сезонное) двух городов.

Первыми в перевалочный пункт по дороге к золотоносным приискам приехали старатели, а вслед за ними стали стекаться люди из всех уголков страны. Их влекла и романтика Севера, и эйфория всеобщей социалистической стройки, и конечно, рабочие места. С развитием отрасли старательский труд требовал притока квалифицированных кадров. Так в Бодайбо приехали лучшие инженеры, проектировщики, техники, геологи. Большинству из них предстоит уехать после перестройки.

В середине века город развивался и строился стремительно. Опытные специалисты и выпускники иркутских вузов приезжали в Бодайбо по распределению. Старшеклассники бодайбинских школ уезжали учиться в Иркутск, создавали семьи, перевозили их на север или оседали в областном центре. За годы, канувшие с «золотого века», этот обмен качественно переменился. Основной поток приезжих в Бодайбо сегодня формируют старатели. Люди приезжают работать в крупные и малые артели, остаются на сезон, уезжают, снова возвращаются. А все бодайбинцы, переехавшие в Иркутск в 1990-е – 2000-е, приезжают только чтобы увидеться с родственниками или за бесценок продать жилье в городе их юности.

Несколько человек, с которыми мне удалось поговорить, в разные годы жили или приезжали в Бодайбо. Сейчас все они иркутяне. Мы говорили о том, как была устроена их северная жизнь, почему и при каких обстоятельствах они переехали в Иркутск и как живут сейчас. Герои принадлежат к трем поколениям разных семей.
Поговоришь со знакомыми — так никого почти не осталось. Все перебрались и стариков перевезли в Иркутск.
Нинель, 76
«…Я родилась на прииске Светлый в 1940 году, там закончила школу. Хотела поступить на юридический факультет университета в Иркутске, приехала, на время подготовительных курсов поселилась у сестры. Сестру обижал муж, я с ним воевала, и мне пришлось вернуться в Бодайбо. Там прошла курсы и устроилась работать на пивзавод. Такое пиво там было! Его даже в Иркутск возили. А потом стала работать на подстанции: пять километров по лесу, смена — сутки.

… В Бодайбо и на приисках все было: продукты, вещи, одежда. Родители всегда отправляли сестре в Иркутск конфеты, колбасу, уток. Так получалось, что, если отправлять деньги, все равно ничего стоящего не купишь. В 1990-е на каждом прииске часть зарплат платили валютой. И привозили импортную одежду, которую можно было на эту валюту брать. А в Иркутске ничего не было — мы детей с внуками и одевали и кормили.

… Наши дома на прииске Балахнинский уже расселили и разобрали. Поговоришь со знакомыми — так никого почти не осталось. Все перебрались и стариков перевезли.

… Дочка Света родилась на Балахнинском, дома. Я не уезжала в город, чтобы не положили в больницу и можно было положенное время доработать, от врачей пряталась. Сергей (сын) как видел „скорую“ на улице кричал: „Мама, прячься!“ И даже когда начались схватки, приехали врачи, он хотел меня спасти. Почти получилось: увезти не успели, дочь родилась дома.

… Раз в три-четыре года ездили в отпуск. Однажды, в иркутском аэропорту ждали своего рейса. Сын ходил по залу вылета, а потом вернулся и говорит: „Я земляков нашел“. Они меня сами узнали. Подошла семейная пара с девочкой его (Сергея) возраста. И говорят: „А мы в вашем мальчике сразу узнали бодайбинца“. „Как?“ — спрашиваем. „А по футболке“. В том году завезли в район футболки с разноцветными ведерками и лопатками, и все такие купили.

… В 2007-м, когда мужа уже не было, я собрала пять коробок вещей. Книги в основном. И переехала к детям».
Ездили в Бодайбо каждое лето. Мне тогда казалось, что это ссылка.
Вероника, 26
«…В детстве страшно стеснялась говорить, что родилась в Бодайбо. Не знаю почему. А Никита, мой старший брат, всем рассказывал, что он бодайбинец. Хотя было наоборот: родители с маленьким братом поехали в Бодайбо к папиным родителям, а я родилась уже там.

… Приезжали в Бодайбо каждое лето. Мне тогда казалось, что это ссылка. А мы ведь все время ездили в тайгу, ходили на лодке по Витиму, купались в горных речках. И я никогда и нигде не видела больше такого леса.

… Там было хорошо, правда, мы были одни благополучные дети на улице. У всех остальных дела шли не очень, родители у многих сидели в тюрьме. Зато у них дома можно было есть шоколадный маргарин. Бабушка пекла пироги, булки, а я хотела этот маргарин, которым у соседей угощали.

… Мне Бодайбо снится. Пару раз в неделю точно».
Вот есть у меня минералы, полудрагоценные камни. Все оттуда. А вещей нет. Север с собой не привезешь — только память.
Валентина, 79
«…Раньше все из Иркутска и со всего Союза ехали в Бодайбо. А теперь все-все перебрались обратно. Как мы — поехали на три года, а остались на 30. И все равно переехали в Иркутск. Нас с мужем распределили из Узбекистана в Новосибирск, в научную лабораторию. Но его позвали в Бодайбо, и он мне говорит: „Поехали! Там здорово: тайга, охота, рыбалка и работы много. Очень интересно!“ И мы поехали.

… На прииске мы жили очень скромно, было не до барахла, потом уже, со временем, появились и вещи какие-то, и лодка с двумя моторами. И ничего особенного на самом прииске не было, даже фельдшерский пункт не работал — старшего сына я рожала дома. Пришла нянечка из яслей и помогла мне.

… Муж у меня был большой рыбак и путешественник. Он дружил с одним человеком, так тот вообще уходил в тайгу в сентябре и возвращался только в январе. Специально отпуск брал на это время.

… Внуки приезжали к нам на все лето. Старший внук даже учился в техникуме. А так, мы летом путешествовали по Витиму, ходили в тайгу. Собирали столько ягоды, что хватало на всю зиму. Хорошо жили, очень я рада, что прожили именно так.

… Совсем в Иркутск я перебралась в 2007 году. Дети предлагали купить дачу, но я не хочу. Город знаю (все же жили здесь три года), но маршруты все одни и те же. И знакомые все старые. Дружу в основном с земляками.

… С собой привезла книги, немного вещей. Вот есть у меня минералы, полудрагоценные камни. Все оттуда. А вещей нет. Север с собой не привезешь — только память».
Очень хотелось домой и казалось, что времени впереди для путешествий достаточно.
Светлана, 49
«…Я сейчас думаю, почему я не поступила в университет в Ленинград или Ригу, как мечтала? Наверное, потому что нам казалось, что Иркутск — единственное реальное место, в которое мы можем уехать.

… Я ездила домой на каникулы и между каникулами. И на 7 ноября. И даже отказалась от практики в Риге, хотя прошла по конкурсу. Очень хотелось домой и казалось, что времени впереди для путешествий достаточно. А вот дом на гольце, мама с папой, сезон ореха — все это когда-нибудь кончится.

… Иркутск долго не был моим домом. Во-первых, мне сейчас кажется, что в студенчестве мы почти не видели города, не гуляли по нему. Учились в Политехе, жили рядом в общаге. И вот только Студгородок и был для нас городом. Поэтому по сравнению с домом, где легко дышится, рядом река и лес, Иркутск казался серым и грустным.

… Смотрю сейчас на вас и понимаю, что вы все время где-то бродите, рассматриваете здания и улицы, ходите в кино. А мы ведь и пешком толком не ходили. Я могу просто идти вперед много километров, не уставая, и в Иркутске мне этого всегда очень недоставало. Сначала учились, потом стали работать, потом появились автомобили. И все».
Раньше здесь жили, как живут на Севере: легко заводили близкие отношения, дружили с соседями, ходили в гости. Сейчас все это в прошлом.
Андрей, 49
«…В 1985 году уехал из дома и поступил в Пединститут. Мне было 17 лет, мама приехала со мной, а после вступительных экзаменов улетела. Первый экзамен сдал на „отлично“, взял 10 рублей в качестве поощрения, сбросились с парнями и хорошенько напились. Единственный раз тогда она видела меня пьяным и очень плакала.

… Были планы вернуться домой, но жизнь повернулась иначе. В Педагогический поступал осознано, история — моя школьная любовь. Думал: вернусь — стану директором школы. Почему не поехал поступать в Москву, часто себя спрашиваю. Не было таких амбиций ни у меня, ни у родителей. И ведь было время действительно равных возможностей, а нам и Иркутска было достаточно. Он тогда казался настоящим большим городом.

… Папа с 1973 по 1988 годы руководил Горисполкомом. Потом старые Советы распались и появились новые. Его избрали главой администрации. Так он переизбирался до 1998-го. После, когда отец уже болел, мы его и маму перевезли в Иркутск. Наверное, тогда связь с городом почти оборвалась.

… Для меня Иркутск быстро стал домом, здесь я почувствовал, что такое быть взрослым человеком и сильно полюбил его. Но к середине 1990-х стало понятно, что уклад жизни поменялся не только в маленьком Бодайбо, где начался передел собственности, появились бандиты, новые порядки. Иркутск изменился тоже. Раньше здесь так же, как и на Севере, люди заводили близкие отношения, дружили с соседями, ходили в гости. Сейчас все это в прошлом. Что-то всегда заканчивается и меняется: в людях, в экономике, в городах. Раньше связь с Севером была самая прямая: люди прилетали, привозили посылки — мясо, ягоды, грибы. Деньги тогда меньше значили, важнее были отношения».
Один из главных показателей принадлежности к городу для меня — знание коротких путей, тайных дворов и домов. Мои дед и бабушка жили в Иркутске в последние годы своей жизни, как и все старики, пользовались проверенными маршрутами — из дома до самых нужных локаций.Отец живет здесь больше 30 лет. Он никогда не ходит дворами. Я из тех, для кого Бодайбо — воспоминания о замороженных на балконе сдобных булках, большом Витиме и 50-градусных морозах, а Иркутск — пространство для жизни.

Беседы с бодайбинцами, которые уже могут называть жареные пирожки с мясом беляшами (по-иркутски), но чаще все-таки оказиками (так говорила моя бабушка), у которых всегда в холодильнике есть квас, поставленный на корочках черного хлеба, а по выходным — брусничный пирог, помогли мне лучше понять процесс обратной миграции из Бодайбинского района в Иркутск. Он начался в 1990-е.
Так или иначе, в этот процесс были вовлечены три поколения. К первому поколению относятся люди, которые либо родились в Бодайбо, либо прожили там большую часть своей активной жизни, либо переехали туда совсем молодыми, начали работать, завели семью и детей.

Второе поколение-это люди, которые выросли в Бодайбо и Бодайбинском районе. С этими местами они связывают свою молодость. Представители третьего поколения либо родились в Бодайбо, либо жили там только в младенчестве. Их связь с Севером прерывиста: летние и новогодние школьные каникулы, редкие визиты к родственникам, отрывочные воспоминания - посылки со сладостями, голые горы, покрытые душистой брусникой, и гигантские летающие жуки-долгоножки, которых никогда не увидишь в Иркутске.

Отношения всех трех поколений с Иркутском, где они в итоге оказались, развивались по-разному. Представители старшего поколения покинули Бодайбо в очень поздние годы, следуя за своими детьми. Они редко заводят новые знакомства, предпочитая сохранять свои" северные " связи. Город становится их домом лишь частично: в основном это торговые центры, дороги и социальные учреждения.

Двигателем переезда было среднее, активное поколение. Оно привыкло к Иркутску не сразу, но к середине 2000-х эти люди окончательно подтвердили свой статус иркутян — обзавелись недвижимостью и получили возможность вывезти старших членов семьи, обросли собственными социальными связями и вошли в информационное пространство города.

Но лишь представители третьего поколения отождествляют себя с Иркутском, считают себя иркутянами, интересуются историей города, замечают в нем и его жителях перемены и используют городское пространство максимально широко. Причём не только используют, но и сознательно меняют.

История большого взаимообмена Иркутска и Бодайбо осталась в прошлом. Но двусторонняя миграция продолжает связывать региональный центр с другими населенными пунктами, в том числе отдаленными монорайонами. Это происходит потому, что Иркутск — это не абстрактная «середина земли», а центр, разбросанной на тысячи километров, области. Он обновляется, меняется и живет не только благодаря собственным ресурсам, но и во многом за счет постоянного потока из городов и районов региона. Город жив, пока в него уезжают.
ЕЩЕ ПРО ИРКУТСК



Юлия Зельманн
2016
Йонас Бикельман
Мориц Кюстнер
Лииси Мёльдер
Фабиан Вайсс
2016