Полемика о деревянном Иркутске ведется уже несколько десятилетий и давно напоминает сотрясение воздуха. Тем временем ситуация меняется: одни деревянные дома сгорают, разбираются и исчезают, другие начинают жить новой жизнью. Их снимают под офисы небольшие компании, ремонтируют, чтобы открыть кафе или магазин, реставрируют и устраивают мастерские. В этом случае риторический вопрос «А вы сами стали бы здесь жить?» можно превратить в другой: «В чем особенность жизни в деревянном доме, дает ли это какие-то возможности и какие возникают трудности?»

В этой работе мы сфокусировались на трех историях иркутян и их деревянных домов. Первая – достаточно распространенная: семья живет в деревянном доме в центре города и не собирается ни менять, ни продавать свою квартиру. Вторая посвящена одному из первых домов, который вместил в себя семейное предприятие. Третья связана с мечтой многих архитекторов, художников, ремесленников – иметь просторную мастерскую в центре города.

В этом доме семья Гольдбергов живет ровно сто лет. Сегодня его обитатели — наш собеседник Григорий Александрович, его жена и семьи обеих дочерей. До революции дом был частью усадьбы из двух домов, которая принадлежала известному иркутскому купцу Кузнецу, и сдавался внаем.

«В 1916 году мой дедушка женился на моей бабушке (будущей конечно), они сняли здесь комнаты». Григорий Александрович предполагает, что дому больше ста лет: «Бабушка рассказывала: в девятьсот шестнадцатом они сюда заехали — он был после капремонта». В двадцатые годы оба дома были плотно заселены. Теперь Гольдберги вместе с дочерьми занимают весь второй этаж, а первый разделен на несколько квартир. Во втором доме усадьбы еще шесть квартир, одна из которых до сих пор коммунальная.

«Окна современные. Я их поменял лет семь или восемь назад. Сам ставил! Если бы ставила организации, двенадцать с лишним тыщ стоило бы каждое окно. Я говорю: «А если я буду их выкупать и сам ставить?» — «Тогда пять сто». То есть я сэкономил довольно приличную сумму. Ну, это не за раз конечно, это было последовательно… Окнам-то было столько же лет, сколько самому дому, поэтому я их все заменил».

Живя в деревянном доме, можно почувствовать себя хозяином не только в квартире, но и во дворе. Два дома, расположенные в усадьбе, имели свой двор с хозяйственными постройками. Со временем постройки были снесены. При строительстве многоэтажного дома по соседству деревянный забор с воротами был восстановлен, а территория двора благоустроена. Сейчас двор закрыт, им пользуются только жители — как автостоянкой. Свободного места от машин остается немного, но зимой Гольдберги заливают горку для детей.

Кафе «У бабули» находится в самом центре города, в небольшом доме на три квартиры. В 1987 году Александра Николаевна Седых продала дом в Усолье-Сибирском и переехала вслед за дочерью в Иркутск. Она купила однокомнатную квартиру в деревянном доме рядом с клиникой. Дочь с детьми жила в другом районе, но затем перебралась к маме. В девяностых нужно было как-то зарабатывать, и женщины стали выпекать пирожки и продавать их в ближайших офисах. Затем к пирожкам добавились обеды.

Ольга (внучка): «Потихоньку начали расширяться. Раньше здесь жили, обеды готовили здесь же, отсюда разносили. Люди стали просить: «Давайте уже здесь столик поставим, мы хотим у вас кушать». Ну и все: с 2001 года мы решили конкретно кафе делать. Прорубили «окно в Европу» (дверной проем), пристрой сделали. С этим пристроем у нас тоже целая…10 лет судились, пока разрешили нам его оформить. Вот так, потихонечку»

Любовь Геннадьевна (дочь): «Квартира перестала быть жилой и превратилась в кафе. С получением разрешения на кафе, а затем и с перепланировкой квартиры возникли сложности: дом оказался вновь выявленным объектом культурного наследия. «Сначала пытались сами все сделать, организовать, но не получилось. Только адвокат разрешил наши конфликтные ситуации».

Сложностей с коммуникациям, по словам Ольги, не возникло: «Отопление здесь уже было. Горячая, холодная вода – подвели. Начали с кухни, поставили раковину, вытяжка…Сами все, все сами, все своими руками сделали. Потихоньку, шаг за шагом получалось кафе».

Ольга: «Здесь сложнее. Здание старое — все постоянно ведет, полы трескаются. То есть чаще ремонт нужно делать, за фасадом следить. В этом году фасад обновляли, как-то крыша у нас потекла – целиком поменяли. Есть затраты». Кроме обновленного фасада в этом году у дома появились цветники, через два года планируется капитальный ремонт, а летом 2017-го должна открыться летняя терраса. Статус объекта культурного наследия осложняет процесс: фасад нельзя закрывать, поэтому требуется установка съемной маркизы.

Любовь Геннадьевна: «Все упирается в «архитектуру»: с ними сложно решить вопросы. Не то что они не дают… Допустим, мы без их разрешения козырек поменяли. Он был полуразваливашийся, очень тяжелый, сильно давил на косяк. Поменяли — нас оштрафовали. Потому что ты приходишь к ним и говоришь: «Мне надо поменять козырек». Они тебе предлагают ряд фирм, и ты только через эти фирмы поменять можешь. А у них цены, естественно… Дешевле штраф заплатить».

Любовь Геннадьевна: «Все затраты все равно на мои плечи ложатся. Мы же подписываем с ними договор, что я несу ответственность за памятник, за его ремонт — за все- все- все. Если вы даете такую ответственность нести, то давайте и право выбора. Если я могу что-то своими силами сделать, то дайте возможность. Не надо такие условия выдвигать, штрафовать лишний раз. Понимаю, да — свой бизнес. Но он не несет нам доходы миллионные».

«Мы все здесь, с детьми, постоянно. Нас три семьи — все здесь обитаем. Помогает каждая семья понемножку. И дом нас худо-бедно обеспечивает».

Ольга: «Сейчас мы живем в квартире, а мама с бабушкой и брат – в домах. Это совсем разные вещи. Заходишь в деревянный — там дышится свободно, легко. Даже к брату приезжаю – спать хорошо, комфортно, уютно. Голова не болит, как говорится. С утра встаешь выспавшийся. Да и свой, без соседей. Тут-то столько соседей! Там бренчат, там гремят… Тяжело».

Дом искусств и ремесел находится в «Иркутской слободе» (130-й квартал) на месте, где раньше была усадьба купца Сапожникова. Сегодня дом принадлежит семье Штанько во главе с нашим собеседником — Евгением Александровичем. В цокольном этаже – мастерская, в которой делают деревянную мебель и элементы декора.

В новом доме она находится только четыре года, до этого на протяжении 16 лет семье приходилось арендовать помещения в разных районах города. Для Штанько дом стал не только постоянным местом размещения мастерской, избавив от кочевничества и бремени оплаты аренды, но и незримым проводником: он указывает, как должна протекать в нем жизнь.

Удобное расположение мастерской привлекает художников. Дом не только функцией, но и особой атмосферой выделяется среди 130-го квартала. «Художники и дизайнеры, любят сюда приходить: дом притягивает. И у него есть такое свойство — уходить отсюда не хочется. Беседы получаются очень долгими всегда. Приходит заказчик на 5-10 минут, у него много дел, но он в конце концов выключает телефон. В принципе-то мы ему не нужны для продолжения беседы, просто ему комфортно здесь находиться, он остановился, он расслабился, он отдыхает. Бывшие жильцы дома приходят иногда в гости, чтобы посмотреть, как он сейчас живет».

«Мы жили в панельных квартирах в городе. Потом построили дом, переночевали первую ночь — и остались. Переехали туда и там живем. Причем у нас были попытки приехать в город, в нашу квартиру, но уже не смогли. Это свойство человека. Дерево — это природный объект, человек — природный объект и дом — природный объект. То есть хорошая гармония. Приятно жить».

В доме не прекращается работа, хозяева постоянно обустраивают его. «Мы можем привнести в дом что-то новое. Например, у нас необычные печные трубы: мы поставили на них призмы стеклянные – и как бы свет в космос, вид на звезды. Слуховое окошко красиво обыграли. Дело за малым — осталась лестница».

«Дом подарил совершенно неожиданно еще один этаж. Это будет чиллаут (зона отдыха), мансарда. При купце Сапожникове, при других обитателях этого дома, это был просто заброшенный чердак, а на самом деле, это достаточно большое помещение — в полный рост свободно можно ходить. Это будет приобретение для дома».

«У нас в планах и скульптуры поставить авторские (мы уже присмотрели), и озеленение сделать — это все необходимо. Ну, и столько уголков еще в самом доме, которые нужно декорировать, благоустраивать, наводить уют, обживать. Очень много планов. И приятно, что мы даем этому дому жить в новом качестве».

Герои всех трех историй с особым чувством относятся к своим домам. Они готовы к постоянному уходу за домом, а взамен получают бонусы — как вполне понятные жителям многоэтажек (использование двора, отсутствие множества соседей), так и те, которые для посторонних звучат почти мистически («лучше спится, дышится»). Для тех, кто выбрал деревянный дом для жизни и/или работы, плюсы перевешивают минусы. Одна семья живёт в своем доме уже сто лет и не собирается менять его. Для двух других деревянные дома стали площадками для семейного дела, но отдохнуть от рабочего дня они уезжают не в панельные квартиры, а в купленные в пригородах деревянные дома.

Даже ограничения, связанные со статусом объекта культурного наследия, воспринимаются всего лишь как бюрократические помехи для поддержания жизни своего дома. Ключевое слово здесь «свой». Речь не столько о собственности (квартиры в многоэтажках тоже приватизированы), сколько об индивидуальности дома и индивидуальности хозяев: в деревянных домах они тесно связаны.