Если деревня и окружающий ландшафт — это единая система, то город отгораживается от природы и живет за счет создания собственных оснований для развития — промышленности, торговли, городской инфраструктуры. Иркутск в некотором роде «недогород»: он остается в теснейшей связи с природным ландшафтом. Прежде всего, потому что город стоит на пересечении двух крупных рек. С ними связана вся его жизнь и история.

Ангара режет Иркутск на две части (исторический центр — на правом берегу, транспортные узлы — на левом), впадающий в Ангару Иркут тоже делает свой разрез. Реки для человека — это вода в достатке, водный транспорт, луга, сено, рыба. Для птиц, в сущности, важно то же самое — близость мест отдыха и кормежки, спокойствие, транспортный путь.

Самые тесные контакты между горожанами и птицами случаются у воды. Здесь человек активно ведет хозяйственную деятельность, благоустраивает берега. То, что хотят от местности люди, и то, что ищут птицы, зачастую не одно и то же. Развитие этих процессов может сужать пространство для птиц или заставить их выбрать другие маршруты. Рассмотрим два случая взаимодействия птиц и людей — набережные Ангары в центре Иркутска и болота в Ново-Ленино.

Постройка вертикального парапета на Нижней набережной изменилась жизнь птиц и всю картину взаимодействия их с людьми. Парапет уходит прямо в воду и длится до устья Ушаковки. Теперь здесь не найти птиц, которым нужен берег, — например, куликов. Береговая линия по течению ниже Ушаковки тоже давно промышленно освоена: где-то птиц вытесняет вытаптывание берегов, где-то постройка сооружений, где-то прямое физическое беспокойство. Редкая птица приспосабливается к таким изменениям. Но воробьи, в сущности, живут за счет этого. Домовый воробей — вид, пришедший за человеком и следующий за постройками.

В целом и для людей, и для птиц берег Ангары в последние десятилетия изменился. Прежде иркутяне встречались здесь преимущественно с теми птицами, которые дважды в год летят «куда-то туда» и улетают, чтобы вернуться или не вернуться. Когда построили Иркутскую ГЭС, утки стали зимовать, чайки — гнездиться на островах, а в периоды миграций массово пересекать город по утрам и вечерам, спрямляя речную извилину. Чаек с завидной частотой принимают за гусей или журавлей, потому что они тоже выстраиваются клином и «гогочут». Настоящие же гуси, увы, пролетают над Иркутском всё реже и реже.

Ново-Ленинский озерно-болотный комплекс - точнее, то, что от него осталось на сегодня, - расположен в пойме Иркута. Участок многоплановый, зависимый от человеческой деятельности, со множеством проблем (причем обоюдных), почти со всех сторон зажатый промзонами, дорогами и садоводствами.

150 лет назад здесь преобладали луга и заболоченные луга. Своенравный Иркут с летними паводками иногда промывал себе временные пути. Паводки во время ледостава на Ангаре тоже вряд ли кому-то нравились. По всей видимости, до 20 века иркутяне смотрели на территорию как на бросовую, но годную для охоты во время сезонных перелетов птиц. По воспоминаниям иркутских натуралистов, 150 лет назад в районе Иннокентьевского скита была хорошая охота на куликов.

Положение резко переменилось, когда здесь прошла Транссибирская железная дорога и возникла станция Иннокентьевская (ныне Иркутск-Сортировочный), ставшая важным транспортным узлом. Резко выросло количество жителей, кроме сенокосов, появились дамбы для защиты от наводнений, да и сама железнодорожная насыпь также выполняла функции дамбы. За железной последовали другие дороги.

Объездная вокруг Ново-Ленино была построена уже в 1980-х, поэтому в одних местах образовались озера, в других, напротив, луга немного обсохли. Стала меняться и фауна. Куликов стало мало, зато стало больше гнездящихся водоплавающих – уток, а затем и чаек. После строительства дорог появились карьеры, которые заполнились водой. Территория получила и рекреационное значение - стала местом рыбной ловли и купания.

Здешний конфликт - между экономической деятельностью людей и местами обитания птиц. Территория Ново-Ленинских болот со всех сторон ужимается – промзонами, насыпями, дорогами. При этом места по-прежнему ценны для птиц, так как здесь проходят давние миграционные пути, а почти вся пойма Ангары затоплена Братским водохранилищем.

Контакты конкретных горожан с птицами дают полярные примеры. Одни радуются, видя колонии чаек, выводки утят и лысушат. Другие смотрят чисто утилитарно: иногда здесь незаконно охотятся на уток, выбрасывают мусор, или просто относятся к болотам как к местам, которых не жалко и вместо которых можно сделать что-то полезное. Едва ли не каждый год на здесь выжигают траву.

Пожалуй, некую промежуточную позицию занимают рыболовы с удочками, но с годами их всё меньше (вероятно, и рыбы тоже), а иногда здесь появляются люди с сетями. Однажды довелось выпутывать из брошенной сети запутавшегося утенка. К счастью, успели, пока он не утонул и не переохладился.

Уже сорок лет ведутся попытки придать болотам статус особо охраняемой природной территории наподобие «Птичьей гавани» в Омске. Но пока процесс остается незавершенным. Завершить его важно: далеко не в каждом городе всего в 10-15 минутах езды от центра сохранилось обширное водно-болотное угодье, которое значимо для птиц и дает возможности для дружеских контактов между ними и человеком. К сожалению, пока эти взаимоотношения складываются не всегда.

Присутствие в городе рек не делает Иркутск уникальным, но речная доминанта превращает его в важный остановочный пункт и миграционный узел. В мире людей миграция - ресурс экономического развития места, в котором она происходит. В мире птиц функция Иркутска как перевалочного пункта - это мощный экологический фактор и ресурс природного разнообразия.

Среди городских птиц сезонные транзитные мигранты занимают значительное место. Иногда птицы и люди встречаются. Замечаем мы чаще всего постоянных жителей, но транзитников больше, пусть останавливаются они ненадолго. Некоторые «бывшие мигранты» совсем недавно заселились в городскую среду Иркутска. Например, озерные чайки или голубые сороки. Отчасти люди им в этом помогли, предоставив еду и кров. Одного из двух видов голубей - сизаря - в Прибайкалье привез человек, а скалистый голубь пришел сам - из природы. Так же, как и голуби, из скал в постройки пришел белопоясный стриж.

Птицы мигрируют через Иркутск в самых разных направлениях. Каменки гнездятся и в Европе, в Сибири и даже на Аляске, но улетают зимовать в Африку. Большинство птиц - кулики, чайки, утки - летят на зимовку с севера на юг или с северо-запада на юго-восток - на Тихий океан, в Малайзию, Китай, Австралию, Индию.

Общесибирский мотив – «людей мало, а природы не убудет» - не обошел стороной и отношения иркутян к городским птицам. Прямой зависимости жизни от обилия дичи давно нет (а раньше, видимо, она была сглажена, потому что дичь была пролётная, не местная), но урбанистическая среда отделила горожан от птиц, оставив людям голубей с воробьями. При этом некоторые виды неплохо приспосабливаются к городу и даже создают в нем визуальный фон.

Развитие жилых кварталов в логике урбанизации (переход от одного типа застройки к другому, увеличение площади застройки) естественным образом игнорирует присутствие природы в городе, сводя активное присутствие к озеленению. В результате птичьи интересы не принимаются во внимание, птиц чаще не замечают, они вытесняются из города. Так устроены наиболее типичные для города индифферентные отношения между человеком и городскими пернатыми.

Однако разные по времени застройки части города - например, исторический центр и спальные микрорайоны находятся на разных этапах урбанизации. А значит отличаются и условия для жизни птиц, и способы взаимодействия их с горожанами.

В центре перемешаны старые деревянные, каменные и кирпичные дома, многоэтажные здания времен СССР, новые высотки. В зависимости от типа застройки и их функций, отношения людей и птиц могут быть утилитарными (традиционными), индифферентными или доброжелательными.

Массовая деревянная застройка центра – бывшая «визитная карточка» Иркутска – распадается на фрагменты и исчезает. Усадеб, напоминающих деревню, уже нет: остались дворы, но почти исчезли огороды и сады. Там, где они сохранились, сохранились и традиционные отношения. Не мешают – пусть живут, нравятся – кормим, мешают (едят семена, ростки, пачкают пометом) – выгоняем.

В районах бывших деревянных усадеб можно встретить голубятни, тогда как среди многоэтажек центра они вымерли. А еще старые деревянные дома с наличниками – рай для воробьев. Хотя рай сжимается. Дома стареют и сносятся, вместо резных наличников, удобных для гнездования, – пластиковые окна и обшивка (хорошо если деревянная, а не пластиковая). Питаться воробьям тоже негде и нечем: ни лошадей, ни их навоза, ни огородов, все меньше тополей. Остаются мусорные контейнеры да лоточники на рынке.

Стрижи устроились лучше. Они питаются летающими насекомыми (теми же комарами с Ангары) и не на земле, а прямо в воздухе. Гнездиться им удобно и под крышами «хрущевок», и на зданиях начала XX века. Пока сохраняются тополя возрастом в несколько десятков лет, центр - место жизни ворон. Здесь их гнездится больше, чем в других частях города.

Площади, рынки и скверы — места скопления голубей. Если нет причин для конфликтов, горожане настроены дружелюбно. Их и других мелких птиц кормят с рук, делают кормушки для зимней подкормки. Но далеко не всех птиц, бывающих в центре, замечают. Видят и припоминают голубей, ворон, воробьев, синиц. На самом деле, в центре Иркутска можно встретить почти 100 видов. Хотя большинство из них мигранты и посещает город лишь во время пролётов — на пару недель весной и осенью.

Городская жизнь в центре более или менее позитивна для синантропных видов. Но городское благоустройство — точнее тот способ, которым оно делается, — отрицательно влияет даже на них. Вытесняет птиц из центра удаление старых деревьев на фоне неадекватно малых масштабов высадки молодых. А тем, что высаживаются, нужны условия и значительны период, чтобы вырасти.

Другой пример — стрижка газонов. Хотя корм искать проще, но его меньше, а защитные свойства травы — слабее. Высаженные газоны и вовсе малополезны для кормежки, так как растения не дают семян.

Получается, что зеленые насаждения сокращаются, застройка и благоустройство не лучшим образом сказываются на птицах, а традиционные отношения «деревянный дом с наличниками — деревья — огород — навоз — воробей» почти разорваны.

Первомайский и Университетский — классические спальные микрорайоны. Они спроектированы и построены в 1970-е — 1980-е. Многоэтажки массовых серий, кругом асфальт, уличного озеленения (как деревьев и кустарников, так и естественных газонов) недостаточно, скверов почти нет.

Основные птицы — голуби и стрижи. Голуби потому, что хватает мусорных контейнеров и сердечных бабушек, а у стрижей есть возможности для гнездования в панельных домах — крыши под шифером, ниши, полости. Общая обстановка для городских птиц скорее негативная: тем, кто не уважает пищевые отходы и не ловит насекомых налету, нечем питаться, поэтому городских птиц здесь мало

Но спальные районы обычно на периферии города, а значит, рядом есть открытые пространства, пустыри, леса. Поэтому такие микрорайоны часто посещают птицы-мигранты или зимующие. Рядом с Университетским и Первомайским есть лесопарк Академгородка, долина пади Долгой с ручейком и прудами. Чуть дальше — лес. Поэтому во время миграций и зимой в микрорайоны залетают неожиданные птицы - совы, ястреб-тетеревятник, мохноногий курганник. Для орнитологов они не всегда неожиданные, но когда их встречают жители, это вызывает большое удивление. Такие встречи редки, птиц немного и голоса их в застройке почти не слышны. Невольное вытеснение птиц — вытеснение живого голоса природы.

Совсем новые микрорайоны и кварталы, возникшие в 21 веке, это высотки, магазины и асфальт. Газонов и зелени практически нет. Деревьям предстоит вырасти или погибнуть, если они вообще были высажены. Здесь нечем питаться, и даже голуби и воробьи находят мало мест для своих гнезд.

Типичный и одновременно парадоксальный пример — комплекс «Стрижи». Стрижей здесь нет и без специальных мер они здесь никогда не поселятся. Причем ландшафт подобных районов их устраивает: белопоясный стриж, живущий в Иркутске, в природе гнездится в скалах, а тут как раз искусственные скалы. Но в застройке вроде «Стрижей» гнездиться негде: конструкция домов и строительные технологии «дырочек», пригодных для гнезд, не подразумевают. Так что название района лишь символ — не то подчеркивает высотность, не то близость к природе.

Промышленные зоны или склады — пространство агрессивного отношение города к природе, в том числе к птицам. Попытка городов оставить внутри себя природные элементы или сымитировать их (лесопарки, парки, кладбища) — форма коллективного благожелательного отношения людей к птицам и благоприятная среда для последних. В остальных местах отношения горожан с птицами можно назвать частными, и они определяются социальными факторами.

По мере сокращения «внутренней деревни» Иркутска — усадеб с личным подсобным хозяйством — люди все меньше воспринимают птиц с точки зрения пользы и вреда. Но три базы для такого отношения остаются. Это сельское хозяйство на границах города, промышленность и транспорт.

Сельское хозяйство существует рядом с городом, который нужно кормить. При этом площадь пригородных полей в Иркутске, как и в других городах России, за последнюю четверть века значительно сократилась, а меры гигиены на сельхозпредприятиях — усилились. Так пригородные птицы потеряли важный кормовой ресурс. Поэтому, например, иркутские голуби перестали осенью кормиться на полях, а на зиму улетать на зернохранилища. Большинство находит пищу на рынках, площадях и мусорках.

Промышленные зоны, как и прежде, агрессивны к птицам. Как минимум — не оставляют им места. Типичный пример — завод стройматериалов на Узловой. Эти зоны в постсоветское время также сильно сжались, но некоторые, как, например, Иркутская ГЭС, никуда не исчезнут.

Зоны, связанные с транспортом, — это пространство взаимных помех. Иркутск — важный транспортный узел: через город проходит Транссиб, работают два аэродрома, один из них — довольно интенсивно. Птицы людям здесь могут мешать и мешать серьезно, например, создавая реальную опасность для взлета и посадки самолетов. Устранить эти помехи нельзя: рядом обрабатываемые поля, через взлетные полосы могут проходить пути миграции. Так, аэродром авиазавода расположен вдоль Ангары, где чайки обязательно летают осенью. Аэропорт тоже совсем близко к реке и водохранилищу.

В свою очередь грачи и вороны, живущие рядом с аэропортами, хорошо понимают, что самолет — штука опасная, и не суются, куда не надо. Но пришлые птицы могут этого не знать, взлетно-посадочные полосы их привлекают. Полосы — грунтовые или бетонные — хорошо прогреваются, над ними вьются насекомые, а газоноподобные участки, заросшие травой предлагают корм. То, что вдоль взлетных полос траву обязательно подстригают, упрощает доступ к добыче, а открытое пространство полосы позволяет увидеть, нет ли хищников.

Аэропорт — яркий пример того, что в редких случаях с птицами в городе приходится считаться. Поэтому в штате каждого крупного аэропорта есть должность инженера-орнитолога. Он планирует, как отпугнуть птиц от взлетно-посадочных полос, а иногда корректирует график полётов, если он совпадают с массовыми перемещениями птиц. Раньше в орнитологическом отделе при аэродроме авиазавода «работало» несколько хищных птиц. И если стая прилетала в неурочное время взлетов-посадок, выпущенный сокол или ястреб стаю разгонял. Другой вариант — усадить в стороне от полосы филина, чтобы «оттягивал» на себя с аэродрома окрестных ворон. Но содержать таких ручных птиц — дело непростое.

Горожане нуждаются в природе: в пейзаже, запахе, чистом воздухе. И в звуках тоже. Поэтому сохраняются лесные участки внутри города или высаживаются парки. Это рекреации и для людей, и для птиц. Интересы совпадают, отношения идеальные. Например, курорт «Ангара» давно служит местом для подкормки белок и птиц. Иркутяне знают: если хочешь, чтобы синичка села на руку, приезжай на курорт «Ангара» и подставь ладонь с семечками. Там же на ладонь могут сесть и поползни.

Особая история — кладбища. В тех, что возникали на краю города, а затем оказались в его черте, деревья сохраняются. Птицам помогают представления людей об уюте и отдохновении умерших (покой среди природы) и живучий ритуал — оставлять на могилах символическое угощение для умерших, то есть вполне реальную еду для птиц.

На кладбищах людей большое разнообразие птиц. Например, в период миграций здесь можно встретить три вида соловьев! Один из них - соловей-красношейка - тут и гнездится. А всего на иркутских кладбищах примерно 120 пролётных и гнездящихся видов. Там можно увидеть или услышать, например, различных дятлов, дроздов, пеночек, славок, синиц, вьюрковых, голубую сороку.

Когда птицы не приносят пользы хозяйству и не наносят ему вреда, отношение горожан к ним — личное дело, а, значит, определяется социальными причинами- жизненным опытом и происхождением, культурой и образованием, поколением и модой.

Еще в 1960-х годах ловля лесных птиц — чечеток, клестов, снегирей — было распространенным увлечением. Возможно, потому, что большинство иркутян были выходцами из сельской местности. Ловили птиц на Ушаковке, около Смоленщины — далеко ездить не приходилось. Потом эта практика стала угасать и перестала быть заметной, хотя в восьмидесятых была еще жива. На улице Франк-Каменецкого работал довольно оживленный «птичий рынок». Затем он переехал на Свердловский рынок в Глазково. Со временем пришла мода на экзотических птиц, и птичий рынок заменили зоомагазины. Сейчас его «рудименты» остались на сельскохозяйственном рынке в предместье Марата.

Лет 30 назад в Иркутске существовало немало голубятен. Хотя они чаще встречались в усадебной застройке, не редкость это была и во дворах «хрущевок». Дело, думаю, не только в приезжих, бывших сельчанах. Голуби были и частью общей бытовой культуры того времени — вплоть до середины XX века. Сегодня голубятни в Иркутске почти исчезли. Впрочем, единичные еще сохранились даже в центральной части, например, по улице Уткина. А «гуркинский» новодел в 130-м квартале выглядит добротно, но голубями не заселен.

Разное отношение к птицам — часть городского разнообразия и воплощение городской культуры. Птиц в городе можно не видеть: городская повседневность это позволяет. И здесь можно выделить три типа отношений.

Одни люди воспринимают птиц как часть городской жизни, замечают тех, кто постоянно обитает в городе. У этих людей обычно возникает интерес, любопытство и стремление помочь — многие, например, подкармливают синиц (вывешивают кормушки на улицах или за форточки). Но может возникать и негативное отношение — например, к голубям, которые «достали». Третья группа — люди не только относящиеся к птицам дружелюбно, но и — по разным причинам (начитаны, выросли в сельской местности, близко общаются с лесом) — лучше разбирающиеся в вопросе. В Иркутске таких достаточно много: сказывается и близость леса и Байкала.

Забота о городских птицах у нас стало частью городской культуры. В последние годы на бульваре Гагарина, кроме традиционного кормления голубей, происходит и кормление уток — на берегу, где зимуют кряквы. Утки это оценили. Скворцам (вполне раскрученный культурный объект) вешают скворечники. Правда, многочисленные скворечники в усадьбах и в скверах, дряхлеют, но и численность скворцов упала: сократились сельхозугодья. Забота и любовь достаются и снегирям, которые редкость в европейской России и экзотика в западноевропейских городах, но для Иркутска птица привычная и любимая.

Помимо заботы есть и конфликты. Например, «политика» по отношению к голубям. Она стоит не так остро и не так давно, как в Венеции или в Москве, но существует. Голуби — заметный кусочек городского лица Иркутска, но в то же время, если их количество в районе Центрального рынка будет и дальше умножаться, то придется предпринимать какие-то меры. Уже есть люди, которых можно сравнить с догхантерами, они травят голубей по идейным соображениям.

Самый яркий пример взаимодействия — наблюдения за птицами и фотосъемка. В последние годы в Иркутске становится всё больше любителей поймать хороший кадр. И здесь хорошо работает пример других регионов, например, Алтайского края.

В целом интерес к жизни птиц для горожанина - дело индивидуальное, хотя в последние годы он становится частью городской культуры. Потенциал для взаимодействия и развития этой культуры есть: птичий мир достаточно разнообразен, город остается значимым местом для мигрирующих птиц, а практики наблюдений, подкормки и помощи птицам продолжают развиваться.