Окна переходного периода

Даже когда спешишь, зрение невольно вылавливает необычные элементы на оконных стеклах или за ними. При более внимательном рассмотрении яркие детали могут рассказывать о хозяевах окон, а некоторые быть адресованы именно тебе — прохожему. Впечатление производят, например, новогодние украшения, в разгар лета, заботливо разложенные в междурамье поверх материала, имитирующего снег. Кроме елочных игрушек и мишуры, можно увидеть вырезанные из бумаги снежинки, мох, сушеные ягоды, шишки, пластиковые игрушки или кисти рябины. Зная традиционные для Иркутска практики подготовки жилья к смене сезонов, понимаешь, что декоративности предшествует утилитарность.

Перед наступлением холодов жители старых деревянных домов вставляют в окна вторые, внутренние рамы. Образовавшиеся щели проконопачивают ватой и заклеивают полосками бумаги или ткани (клейстер для этого можно сделать самостоятельно — достаточно муку развести в холодной воде, влить тонкой струйкой в кипящую воду, а потом остудить). Межрамные пространства утепляют ватой и украшают. Весной внутренние рамы вытаскивают, моют и прячут в кладовку. Процесс трудоемкий, и, может быть, поэтому двойные рамы с зимними украшениями все чаще можно заметить и летом. Обычно от трудоемких практик отказываются временные жильцы (в последние годы квартиры в деревянных домах снимают семьи трудовых мигрантов из теплых стран). Не меняют рамы и в запущенных домах.

Ставни защищают деревянные дома от внешних угроз — ветра, метели, воров и грабителей. Проходя по улицам со сплошной деревянной застройкой, можно наблюдать ежедневную утреннюю и вечернюю процедуры: независимо от времени года проживающие в квартирах на первом этаже выходят на улицу два раза в сутки. Утром — чтобы открыть ставни, закрепив их на фасаде крючками, вечером — закрыть ставнями окно, прижав их металлическим засовом. Этот ритуал, незнакомый жителям многоэтажек, задаёт ритм повседневности для тех, кто живет на первых этажах «деревяшек».

На случай выезда хозяев квартиры на длительный срок существует две основные практики: ставни обязательно закрываются на металлическое приспособление, которое фиксируется изнутри и не позволяет открыть ставни снаружи — «на болт» или «на чикушку». Техническое название такого металлического штыря — «шкворень», но его, кажется, не знает никто из тех, кто этим приспособлением пользуется. Второй способ — попросить соседей открывать и закрывать ставни пустой квартиры, дабы у посторонних создалось впечатление, что дом не пустует. Можно сказать, что в этом случае реализуется символическая функция ставен: они выступают как знак защищенности.

В неспокойные девяностые окна стали защищать решетками. Там, где сохраняются двойные рамы, решетки (если они есть), укреплены между рам. В окнах со стеклопакетами решетки могут быть установлены со стороны улицы или комнаты.

В офисах, расположенных в «деревяшках», для защиты также используют металлические жалюзи с электроприводом. А как дополнительная теплоизоляция (ветрозащита) и звукоизоляция ставни стали необязательными после массовой установки стеклопакетов.

Прогуливаясь в темное время суток по бывшим Солдатским улицам (Лапина, Грязнова, Киевская, Хмельницкого), можно обнаружить, что число окон, закрытых ставнями, примерно равно числу тех, которые ставнями не защищены. В некоторых домах на тех же улицах окна закрыты ставнями даже днем. Это значит, что помещение ждет нового хозяина или арендатора либо участь дома решена как-то иначе. Функционально ставни всё менее нужны, и, кажется, даже в жилых домах скоро останутся лишь архитектурным элементом.

В деревянных домах окна первых этажей часто расположены на уровне человеческого роста, а пол в них может оказаться ниже тротуара: наросший за столетие «культурный слой» и осадка зданий сделали комнаты чрезвычайно проницаемыми для внешнего наблюдения. Взгляд, даже брошенный вскользь, невольно улавливает детали интерьера, которые хозяева вряд ли стремились выставлять напоказ. Поэтому правила вежливости предписывают прохожему беглый, по возможности незаметный взгляд на чужое жилище.

Возмущение сменялось более-менее живым общением и даже опекой (иногда в жанре консультации эксперта), если мы представлялись туристами или историками, интересующимися самим домом, или просто говорили об интересе к экзотическому растению на подоконнике.

Подобная смена реакции – очевидное свидетельство того, что жильцы ощущают границу между домом и улицей и как рубеж пространства своей частной жизни, и как общественное пространство. Когда внимание улицы переходит эту границу, возникает ощущение угрозы вторжения в дом (пусть даже визуального), но активный интерес к «деревянному Иркутску», по крайней мере, в центре города, воспринимается как норма.

Граница достаточно уязвима и хозяева укрепляют её плотными шторами, несколькими уровнями тюля, реже – с помощью жалюзи. Вот пример «работы» с этой границей от молодой хозяйки, живущей на первом этаже и жалующейся на то, что когда свет в квартире включен, то комната просматривается с улицы «до противоположной стены»:

Некоторые новые хозяева «деревяшек» пытаются психологически приспособиться к условности границы:

В этом комментарии можно прочитать, что граница между приватным и публичным значит для нашей собеседницы больше, чем ей хотелось бы. А вот свидетельство человека, выросшего в деревянном доме и остро переживающего условность границы, о которой мы говорим, как неизбежную часть жизни в «деревяшке»:

Помимо защиты от внешнего наблюдения, занавеси на окнах могут сослужить жильцам и другую службу: они позволяют незаметно следить за тем, что происходит снаружи. Окно становится фильтром. Особенно хорошо для этого подходят полупрозрачные тюли, вуали, которыми оснащено, пожалуй, подавляющее большинство иркутских окон. В окно стучат гости, чтобы хозяева знали, открывая дверь, кто к ним пожаловал. Через окно помогают незнакомым людям найти нужный им дом. Через окно выясняют отношения с водителями автобусов и маршруток, паркующихся «на обед» перед окном. В других случаях хозяева избегают прямых визуальных контактов, только дети, изучая с подоконника улицу, вступают в визуальные игры с прохожими.

В деревянных домах послепожарного Иркутска, то есть в тех, что строились в конце 19 — начале 20 века, обычно высокие окна. Свет в доме и архитектурная «модность» явно были важнее, чем расход дров. А эстетика была частью прагматического расчета: привлекательность дома имела коммерческое значение, какие бы функции он не выполнял. Сейчас прагматика в конфликте с эстетикой. Как заметил комментатор на одном из иркутских сайтов, «этот старый деревянный дом похож на мамонта со вставными челюстями пластиковых стеклопакетов».

Стеклопакеты стоят сейчас в большинстве окон. Прежде всего, в тех домах, которые выглядят как хорошо сохранившиеся. Часто это режет глаз, вступая в диссонанс со ставнями и наличниками. Но новые окна были не прихотью, а практической необходимостью для тех, кто устраивал себе жилье или офис в «деревяшке»:

Такими же инородных, как стекло пакеты, выглядят окна с внешними металлическими жалюзи. Вероятно, должно пройти какое-то время прежде, чем эстетика и прагматика смогут сочетаться.

Наблюдения за жизнью иркутских окон первых этажей, начатые летом и законченные зимой, подтвердили, что окна, выступая в разных ролях (витрина, защита, граница, пространство для украшения, пропускной пункт), остаются посредниками в коммуникации улицы и жителей домов. Обычно окна «действуют» в интересах хозяев, но порой становятся самостоятельным субъектом коммуникации, говоря больше, чем хотелось бы их владельцам.

Окна отражают и перемены, происходящие в мире человека. Один из примеров — фундаментальные изменения отношений современного городского жителя со временем, точнее — постепенный уход от преобладания традиционной цикличности и сезонности жизни. Это видно на примере межрамных пространств: редкое из них меняется от июля к декабрю. Эта натура стала уходящей из-за ускорения времени (частые переезды, недостаток времени на трудоемкие практики) и его усложнения (появление индивидуальных графиков работы и жизни, ритмов миграции).

Происходит ли изменение других практик? Да. Но в процессе наблюдения стало очевидно, что отследить и проанализировать этот процесс сложнее, чем нам казалось в начале. Возможно, эти попытки преждевременны: прежние практики ушли или уходят, а новые еще не стали по-настоящему заметными.

Перемены связаны с тем, что меняются хозяева домов, а значит, меняется их — домов — назначение. Круг тех, кто сейчас живет в «деревяшках» в центре города, социально пестрый, владельцы нежилой недвижимости часто сменяют друг друга, также меняя функции помещений. Группа людей, которые определят новые функции и правила использования окон, по-видимому, находится в стадии формирования.